|
Лермонтов фантаст Золотого века |
| |
|
|
|
Лермонтов фантаст Золотого века
Лермонтов фантаст Золотого века
Лермонтов -
фантаст "Золотого века".
Творческая жизнь Михаила Юрьевича Лермонтова (1814-1841)
была короткой, но необычайно интенсивной: уже период его литературного
ученичества отмечен созданием подлинных поэтических шедевров, таких, как
стихотворение "Нищий" (1830) или "Ангел" (1831). В очень
еще неровном юношеском творчестве, порою ориентированном на известные
литературные образцы, отчетливо проступало абсолютно самостоятельное
художественное начало, тот самый неповторимый "лермонтовский элемент" (В.Г. Белинский), присутствие
которого и делало поэзию Лермонтова явлением необыкновенным. Теснейшим образом
соединенный с личностью автора демонический герой, исполненный страстей,
сжигающих душу, внешне холодный и презрительно равнодушный, "странный человек"
глубоко постигший мир, чтобы его отвергнуть, и при этом тайно тоскующий по
идеалу, пройдет через все творчество Лермонтова, претерпевая определенные
модификации и переживая эволюцию авторской оценки. Неполные четыре года,
которыми измеряется зрелое творчество Лермонтова, - это время, насыщенное таким
количеством значительнейших в личной и литературной судьбе поэта событий, что
они вполне могли бы составить биографию человека, жизненный путь которого был
бы вдвое длиннее: создание стихотворения "Смерть поэта" и ссылка на
Кавказ, встречи с декабристами, возвращение в Петербург, новые литературные н
светские знакомства, дуэль с сыном французского посла Э. де Барантам и вторая
ссылка на Кавказ, участие в военных экспедициях против горцев, вновь Петербург,
где Лермонтов решительно выбирает путь профессионального литератора.
Все эти четыре года Лермонтов напряженно работает во всех
жанрах, достигая высочайших вершин и в поэзии, и в прозе. В литературном
наследии Лермонтова-прозаика есть и опыт повествования в фантастическом роде.
Это незавершенная повесть, известная под условным заглавием "Штосc" -
последнее произведение писателя. Появление фантастической повести, исполненной
загадок и недоговоренностей, с нарочито затемненным изложением событий,
открывающим возможность неоднозначного их истолкования, после написанного "правильной, прекрасной и благоуханной
прозой" (Гоголь) социально-психологического романа "Герой нашего
времени" и физиологического очерка "Кавказец" кажется
неожиданным, необъяснимым и более того, противоречащим тому направлению, в
котором развивалось позднее лермонтовское творчество. Между тем противоречие
это лишь видимое, в чем легко убедиться, если прочитать "Штосс", с
одной стороны, в контексте специфически лермонтовских проблематики, мотивов и
образов, и с другой - имея в виду ту литературно-бытовую среду, которая
окружала Лермонтова в момент создания фантастического повествования об
удивительной истории в одном из старых петербургских домов в Столярном переулке
у Кокущкина моста.
Повествование в "Штоссе" развертывается вокруг
главного героя, художника Лугина. Лугин - наделенный острым, проницательным
умом трезвый аналитик, осознающий несовершенство окружающей его
действительности, которую он не принимает. Это вместе с тем и человек искусства,
одинокий мечтатель, романтически страдающий в поисках недостижимого идеала,
наконец являющегося ему в фантастическом образе воздушной красавицы. Такое
сочетание в герое очевидно разнородных стихий - трезвого реализма и
романтического мечтательства - позволяет автору "Штосса" решать
центральную в повести и важнейшую для всего его творчества в целом проблему
взаимоотношений стоящего особняком, живущего напряженной внутреиней жизнью
героя с тем действительным миром, в котором он существует, при помощи образных
средств, принадлежащих поэтике фантастического. "Фантастическое, - писал В. Г. Белинский,- есть предчувствие таинства жизни,
противоположный полюс пошлой рассудочной ясности и определенности (...)
Фантастическое есть один из необходимейших элементов богатой натуры, для
которой счастие только во внутренней жизни" (Бел. Т. IV. С. 98).
Проявившийся в 1841 г. интерес Лермонтова к фантастическому
вполне объясним. В начале февраля Лермонтов возвратился с Кавказа в Петербург.
В светских и литературных салонах столицы он - желанный гост. Тепло, дружески
принимают его в семье покойного историка Карамзина, в доме известного
музыкального деятеля Михаила Юрьевича Виельгорского, у В. А. Жуковского, В. Ф.
Одоевского. Лермонтов сближается с графиней Е. П. Ростопчиной. "...двух дней было довольно, чтобы
связать нас дружбой" пишет он. Поэт в курсе философских и литературных
интересов Одоевского и Ростопчиной и особенно их внимания к проблемам
"сверхчувственного" в природе, человеческой психике и фантастического
в литературе.
В 1839 г. в "Отечественных записках" Одоевский
публиковал "Письма к графине Е. П. Р(остопчино)й о привидениях, суеверных
страхах, обманах чувств, магии, кабалистике, алхимии и других таинственных
науках", где попытался ограничить сферу "таинственного" за счет
объяснения многих явлений с помощью новейших естественнонаучных открытий. Это
была точка зрения Одоевского, ученого, философа и естественника, который
решительно отделял себя от Одоевского - автора фантастических повестей
"Сильфида" (1837) и "Сегелиель" (часть опубл. в 1838 г.) с
неподдающимися вполне объяснению чудесными явлениями.
В январе 1840 г. Одоевский читал у Карамзиных мистическую
повесть, вероятнее всего "Космораму" (1840), где развивалась тема
двоемирия и где естественнонаучные мотивировки сверхъестественного
("двойное зрение", "нервическая болезнь") далеко не
убеждали слушателей.
Лермонтов с его пристальным вниманием к внутреннему миру
современного человека, явлению самому таинственному, предложил членам кружка
Одоевского - Ростопчиной свою "страшную повесть". "Однажды он объявил, - сообщала
Ростопчина, - что прочитает нам новый
роман под заглавием "Штос", причем он рассчитал, что ему понадобится,
по крайней мере, четыре часа для его прочтения. Он потребовал, чтобы собрались
вечером рано и чтобы двери были заперты для посторонних. Все его желания были
исполнены, и избранники сошлись числом около тридцати, наконец Лермонтов входит
с огромной тетрадью под мышкой, принесли лампу, двери заперли, и затем
начинается чтение, спустя четверть часа оно было окончено. Неисправимый шутник
заманил нас первой главой какой-то ужасной истории, начатой им только накануне,
написано было около двадцати страниц, а остальное в тетради была белая бумага.
Роман на этом остановился и никогда не был окончен" (Л. в восп. С.
285).
Содержание сохранившегося отрывка убеждает в том, что и
проблематика, и стилистика повести были подготовлены предшествующим творчеством
Лермонтова. Здесь возможны и естественны соотнесения с поздней лирикой поэта
(см. в стихотворении "Как часто, пестрою толпою окружен...": "...бесплотное видение / Ношу в душе
моей..."), с "Фаталистом" (мотив игры с судьбой), с
"Княгиней Лиговской" и "Кавказцем" (физиологические
описания в духе "натуральной школы"). Вместе с тем "Штосс"
написан с учетом полемики относительно предмета и формы фантастического
повествования, связанной с именами Пушкина. В. Ф. Одоевского, Ростопчиной.
В "Штоссе" Лермонтов использовал опыт
ориентировавшегося на Гофмана Одоевского-фантаста, его двойную мотивировку
изображаемых чудесных явлений, которые могли рассматриваться и как следствие
проникновения ирреального в действительность, и как следствие особого "состояния души, когда и обыкновенные
вещи животворяются и воскресают фантастическою жизнью" (Бел. Т. IV. С.
106). При этом автор "Штосса" не вполне сочувствовал основанной на
мистическом рационализме "серьезной" фантастике Одоевского, видя в
ней лишь средство для иносказательного выражения общей идеи. Гораздо ближе
Лермонтову был пушкинский принцип "легкого" остросюжетного повествования,
в котором фантастика предстает заключенной в бытовой реальности. Эстетическая
позиция Лермонтова в "Штоссе" состояла в утверждении фантастики,
которая, как показал писатель, наполняет явления окружающей обыденной жизни;
именно фантастический мир своего героя Лермонтов ставит в центр повествования,
подчеркивая тем самым первостепенное его значение. Трагический герой-мечтатель
погружен в прозаический быт, и именно ему, человеку, наделенному высокой
духовностью, открывается фантастика действительности. Так, в "Штоссе"
органически соединены якобы взаимоисключающие поэтические элементы - реальный и
фантастический. Тот же принцип лежит и в основе ряда более поздних новелл,
идеологически и эстетически принадлежащих "натуральной школе; "Штосс"
таким образом может быть расценен как предшественник будущей "натуральной
повести", построенной по законам "фантастического реализма".
Очерчивая круг впечатлений, питавший автора
"Штосса", следует обратить внимание и на моменты внелитературные,
связанные с бытовой сферой: в 1839-1840-х годах в петербургском обществе
увлекались анекдотами о чудесах, таинственными историями о призраках,
вступавших в общение с рассказчиком. На этот счет существует ряд мемуарных
свидетельств; некоторые из них имеют прямое отношение к "Штоссу".
Известный в столице генерал Жибари, например, видел "всякую ночь явление таинственного монаха", который, по
его словам, "с ним всякую ночь
проводит долгое время и разговаривает про Memento Mori". Еще один
рассказ заставляет вспомнить те страницы "Штосса", где речь идет о
"воздушном идеале": "Мне
сегодня чудилось, будто бы я был в каком-то странном собрании, духов ли, людей
ли, - не знаю (...) видел (...) многих девушек, воздушных, как ангелы, между
которыми я будто искал самую прелестную. И вскоре взор мой остановился на
создании очаровательном: стоя на каком-то возвышении, она смотрела на меня
очами небесными, в которых я видел рай, нежное тело ее, прозрачное, как эфир,
покрыто было легкою дымкою - я упивался этим небесным явлением (...) я
припоминал себе многих (...) хорошеньких девушек, которых встречаешь кое-где в
собраниях - но все было далеко от идеала прелестного"
Автограф незавершенной повести "Штосс" (рукопись
обрывается на словах: "У Лугина
болезненно сжималось сердце - отчаянием") хранится в Москве. в
Государственном историческом музее (ф. 445 № 227а). Черновой набросок плана
повести, оканчивавшейся трагически, - в альбоме Лермонтова 1840-1841 г.: "Сюжет. У дамы; лица желтые. Адрес.
Дом: старик с дочерью, предлагает ему метать. Дочь: в отчаянии, когда старик
выигрывает - Шулер: старик проиграл дочь. Чтобы (?) Доктор: окошко"
(ОР ГПБ Собр. рукописей Лермонтова. № 11). Существует черновой набросок в
записной книжке, подаренной Лермонтову Одоевским, из которого следует, что
Лермонтов предполагал продолжить "Штосс" и закончить его гибелью
героя: "Да кто же ты, ради бога? -
Что-с? отвечал старичок, примаргивая одним глазом. - Штос! - повторил в ужасе
Пугни. Шулер имеет разум в пальцах.- Банк - Скоропостижная" (ОР ГПБ.
Собр. рукописей Лермонтова. № 12)
"Штосс" датируется серединой марта - началом
апреля 1841 г. Впервые опубликован в сборнике "Вчера и сегодня",
1845.
|
 |
|
