|
Леопольд фон Захер-Мазох. Венера в мехах
Леопольд фон Захер-Мазох. Венера в мехах
Леопольд фон Захер-Мазох. Венера в мехах
Венера
простужена. Разглагольствуя о холодности Европы и европейцев, она беспрестанно
чихает и кутает мраморные плечи в темные собольи меха. «Чем грубее женщина будет
обращаться с мужчиной, тем больше будет она им любима и боготворима». Приятная
собеседница! Однако надо просыпаться — Северин уже ждет к чаю.
«Странный
сон!» — говорит Северин. Странный Северин! Тридцатилетний педант, живущий по часам,
термометру, барометру, Гиппократу, Канту… но иногда вдруг настигаемый бешеными
приступами страстности. Странный дом: скелеты, чучела, гипсы, картины, на картине
— она: Венера в мехах. Вместо объяснений Северин достает рукопись, и во все
время, пока мы читаем «Исповедь сверхчувственного», сидит к нам спиной у камина,
грезя…
Перед
нами — слегка подправленный дневник, начатый на карпатском курорте скуки ради.
Гоголь, головная боль, амуры… — ах, друг Северин! Ты во всем дилетант! Курорт
почти безлюден. Заслуживают внимания только молодая вдова с верхнего этажа и статуя
Венеры в саду. Лунная ночь, вдова в саду, это она, Венера! Нет, её зовут Ванда
фон Дунаева. Ванда дает своей каменной предшественнице поносить свой меховой
плащ и предлагает изумленному Северину стать её рабом, шутом, её игрушкой.
Северин готов на все! Они проводят вместе дни напролет. Он живо рассказывает ей
о своем детстве, о троюродной тетке в меховой кацавейке, однажды высекшей его —
о, какое наслаждение! — розгами; он читает ей лекции о художниках, писавших женщин
в мехах, о легендарных мазохистах, о великих сладострастницах. Ванда заметно возбуждена…
Несколько
дней спустя Ванда предстает перед потрясенным Севе-рином в горностаевой
кацавейке с хлыстом в руках. Удар. Сострадание. «Бей меня без всякой жалости!» Град
ударов. «Прочь с глаз моих, раб!»
Мучительные
дни — высокомерная холодность Ванды, редкие ласки, долгие разлуки: добровольный
раб должен являться к госпоже только по звонку. Северин — слишком благородное
имя для слуги. Теперь он — Григорий. «Мы едем в Италию, Григорий». Госпожа едет
первым классом; укутав ей ноги меховым одеялом, слуга удаляется в свой, третий.
Флоренция,
роскошный замок, расписной — Самсон и Далила — потолок, соболий плащ, документ —
договор (любознательный читатель найдет в приложениях к роману аналогичный
«Договор между г-жой Фанни фон Пистор и Леопольдом фон Захер-Мазохом» ).
«Госпожа Дунаева вправе мучить его по первой своей прихоти или даже убить его,
если ей это вздумается». Северин скрепляет этот необычный договор и пишет под
диктовку Ванды записку о своем добровольном уходе из жизни. Теперь его судьба —
в её прелестных пухленьких ручках. Далила в меховом плаще склоняется над
влюбленным Самсоном. За свою преданность Северин вознагражден кровавой поркой и
месяцем изгнания. Усталый раб садовничает, прекрасная госпожа делает визиты…
Через
месяц слуга Григорий наконец приступает к своим обязанностям: прислуживает
гостям за обедом, получая оплеухи за неловкость, разносит письма госпожи
мужчинам, читает ей вслух «Манон Леско», по её приказу осыпает её лицо и грудь
поцелуями и — «Ты можешь быть всем, чем я захочу, — вещью, животным!..« —
влачит плуг по маисовому полю, понукаемый Вандиными горничными-негритянками.
Госпожа наблюдает за этим зрелищем издали.
Новая
жертва «Львовской Венеры» (Ванда — землячка Захер-Мазоха) — немец-художник. Он пишет
её в мехах на голое тело, попирающей ногой лежащего раба. Он называет свою
картину «Венера в мехах», как это кому-то ни покажется странным.
…Прогулка
в парке. Ванда (фиолетовый бархат, горностаевая опушка) правит лошадьми сама,
сидя на козлах. Навстречу на стройном горячем вороном — Аполлон в меховой
куртке. Их взгляды встречаются…
Григорий
получает нетерпеливый приказ: узнать о всаднике все! Слуга докладывает
Ванде-Венере: Аполлон — грек, его зовут Алексей Пападополис, он храбр и жесток,
молод и свободен. Ванда теряет сон.
Раб
пытается бежать, раб хочет лишить себя жизни, раб кидается к реке… Пошлый
дилетант! К тому же его жизнь ему не принадлежит. Насквозь промокший,
Северин-Григорий ходит вокруг дома госпожи, он видит их вместе — богиню и бога:
Аполлон взмахивает хлыстом и, разгневанный, уходит. Венера дрожит: «Я люблю его
так, как никогда никого не любила. Я могу заставить тебя быть его рабом».
Раб
взбешен. Немало лести и ласк расточает Ванда, чтобы — «Мы уезжаем сегодня
ночью» — успокоить его и — «Ты совсем холоден, я чуточку похлещу тебя» —
связать ему руки.
И
в то же мгновенье полог её кровати раздвинулся, и показалась черная курчавая
голова красавца грека.
Аполлон
сдирал с Марсия кожу. Венера смеялась, складывая меха в чемодан и облачаясь в дорожную
шубу. После первых ударов раб испытал постыдное наслажденье. Потом, когда кровь
залила спину, наслажденье отступило перед стыдом и гневом. Стук дверцы экипажа,
стук копыт, стук колес.
Все
кончено.
А
потом?.. Потом — два года мирных трудов в отцовском поместье и письмо Ванды: «Я
любила вас […] Но вы сами задушили это чувство своей фантастической
преданностью […] Я нашла того сильного мужчину, которого искала… Он пал на дуэли
[…] Я живу в Париже жизнью Аспазии… Примите на память обо мне подарок […]
Венера в мехах».
Вместе
с письмом посыльный принес небольшой ящик. С улыбкой — «Лечение было жестоко,
но я выздоровел» — Северин извлек из него картину бедного немца.
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://briefly.ru/
|